Неточные совпадения
А тот… но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне:
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с дороги;
Пойдемте вместе отдохнуть…
Ох, силы нет… устала грудь…
Мне тяжела теперь и
радость,
Не только грусть… душа моя,
Уж никуда
не годна я…
Под
старость жизнь такая гадость…»
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
Что ж? Тайну прелесть находила
И в самом ужасе она:
Так нас природа сотворила,
К противуречию склонна.
Настали святки. То-то
радость!
Гадает ветреная младость,
Которой ничего
не жаль,
Перед которой жизни даль
Лежит светла, необозрима;
Гадает
старость сквозь очки
У гробовой своей доски,
Всё потеряв невозвратимо;
И всё равно: надежда им
Лжет детским лепетом своим.
Потом этот дьявол заражает человека болезненными пороками, а истерзав его, долго держит в позоре
старости, все еще
не угашая в нем жажду любви,
не лишая памяти о прошлом, об искорках счастья, на минуты, обманно сверкавших пред ним,
не позволяя забыть о пережитом горе, мучая завистью к
радостям юных.
Ни одного дня, который
не отравлялся бы думою о куске, ни одной
радости. Куда ни оглянется батюшка, всё ему или чуждо, или на все голоса кричит: нужда! нужда! нужда! Сын ли окончил курс — и это
не радует: он совсем исчезнет для него, а может быть, и забудет о старике отце. Дочь ли выдаст замуж — и она уйдет в люди, и ее он
не увидит. Всякая минута, приближающая его к
старости, приносит ему горе.
В хлопотах да в
радости из ума вон…» — «Ты с
радости не догадалась! да разве я тебя
не знаю? да как ты осмелилась сделать это супротив брата, супротив меня? как осмелилась осрамить отца на
старости?» Может быть, дело бы тем и кончилось, то есть криком, бранью и угрозами, или каким-нибудь тычком, но Александра Степановна
не могла перенесть, что ей достается за Софью Николавну, понадеялась, что гроза пройдет благополучно, забыла, что всякое возраженье — новая беда,
не вытерпела и промолвила: «Понапрасну терплю за нее».
— Вот поди же! Мне, знаешь, с некоторого времени кажется, что эта картина имеет
не один прямой смысл:
старость и молодость хоронят свои любимые
радости. Смотри, как грустна и тяжела безрадостная
старость, но в безрадостной молодости есть что-то жасное, что-то… проклятое просто. Всмотрись, пожалуйста, Аня, в эту падающую голову.
Mатрена. Тоже и вдовье дело горькое. Хорошо дело молодое, а на
старости лет кто пожалеет.
Старость —
не радость. Хоть бы мое дело. Недалеко прошла, уморилась, ног
не слышу. Сынок-то где?
На улице с народом.
Узнали все и обступили с криком.
Кто за руки берет, кто обнимает,
Ступить ему ни шагу
не дают,
По старостам скорей гонцов послали,
Хотят его честь честью, с хлебом-солью,
У нашего крыльца встречать. Аксеныч
На
старости торопится сюда ж.
Ты, матушка, всей
радости не знаешь:
Наш новый царь — пошли ему здоровья,
И счастия, и
радости Господь —
Пожаловал отца дворянством думным.
И пошло пированье в дому у Патапа Максимыча, и пошли у него столы почетные. Соезжалося на свадьбу гостей множество. Пировали те гости неделю целую, мало показалось Патапу Максимычу, другой прихватили половину. И сколь ни бывало пиров и столов по заволжским лесам, про такие, что были на свадьбе Василья Борисыча, слыхом никто
не слыхал, никто даже во снах
не видал. Во всю ширь разгулялся старый тысячник и на
старости лет согрешил — плясать пошел на
радостях.
Детство и молодость Никитишна провела в горе, в бедах и страшной нищете. Казались те беды нескончаемыми, а горе безвыходным. Но никто как Бог, на него одного полагалась сызмальства Никитишна, и
не постыдил Господь надежды ее; послал
старость покойную: всеми она любима, всем довольна, добро по силе ежечасно может творить. Чего еще? Доживала старушка век свой в
радости, благодарила Бога.
Для того, чтобы жить и
не мучиться, надо надеяться на
радости впереди себя. А какая же может быть надежда
радости, когда впереди только
старость и смерть? Как же быть? А так: чтобы полагать свою жизнь
не в телесных благах, а в духовных,
не в том, чтобы становиться ученее, богаче, знатнее, а в том, чтобы становиться всё добрее и добрее, любовнее и любовнее, всё больше и больше освобождаться от тела, — тогда и
старость и смерть станут
не пугалом и мучением, а тем самым, чего желаешь.
Глупо… Напился старый дуралей и сам
не знает, с какой
радости… Уф, боже мой!.. И поясницу ломит, и башка трещит, и знобит всего, а на душе холодно и темно, как в погребе. Если здоровья
не жаль, то хоть бы старость-то свою пощадил. Шут Иваныч…
Малюта оглашал воздух хриплым, злобным хохотом и чуть
не прыгал на кресле. Глаза его сверкали диким огнем зверской
радости, и морщины, эти печати преждевременной
старости и разгульной жизни, расходились по всему лицу.
Радость встречи была сердечная и взаимная… Урбанов два года уже как женился… Это был брак по любви, а
не по расчету… Он усердно работал для своей маленькой женушки — Лизы… совершенной куколки, хорошенькой, изящной… В их квартире раздавались чаще звуки поцелуев, чем шелест ассигнаций… но… они еще успеют разбогатеть… под
старость…
— Ни слова более, мой дорогой, ни слова более! Подозревать вас — все равно что подозревать себя. Вы моя
радость, моя утеха на
старости; вами я
не умру, ибо я весь в вас. Кабы я знал… ох, ох! кто без ошибок?..
не привел бы сюда этих глупцов,
не подставил бы ушей для их басен, которые тянут их теперь, будто пудовые сережки. Эй! слушайте! — вскричал Липман своей команде, — если один из вас пикнет, что я нашел племянника в этих дьявольских развалинах, то видите (он указал на Неву)… в куль, да в воду!
Вместо того, чтобы вся жизнь наша была установлена на насилии, чтобы каждая
радость наша добывалась и ограждалась насилием; вместо того, чтобы каждый из нас был наказываемым или наказывающим с детства и до глубокой
старости, я представил себе, что всем нам внушается словом и делом, что месть есть самое низкое животное чувство, что насилие есть
не только позорный поступок, но поступок, лишающий человека истинного счастья, что
радость жизни есть только та, которую
не нужно ограждать насилием, что высшее уважение заслуживает
не тот, кто отнимает или удерживает свое от других и кому служат другие, а тот, кто больше отдает свое и больше служит другим.
От
старости ли, от болезни, или от того и другого вместе, я стал слаб на слезы; на слезы умиления —
радости. Простые слова этого милого, твердого, сильного человека, такого одинокого и такого, очевидно, готового на все доброе, так тронули меня, что я отошел от него, от волнения
не в силах выговорить слова.